Убийство Цезаря, до и после — выпуск 1

44 год до нашей эры.

Правителем Дакии становится царь с милым именем Комосик, Клеопатра травит Птолемея XIV, индо-скифские цари покоряют Гандхару.

А в Риме Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин с примкнувшими к ним единомышленниками наносят Гаю Юлию Цезарю, диктатору Римской республики, 23 колото-резаных ранения, чего Цезарь пережить не может.

Это один из тех редких случаев, когда политическое убийство как минимум одним главным участником совершается из бескорыстных побуждений и во имя всего хорошего против всего плохого. Забегая вперед, сразу скажем, что получилось только хуже.

Чтобы пояснить, почему же Брут, бывший одним из любимчиков диктатора, решил капслоком вписать свое имя в мировую историю предательства, придется отмотать время чуть назад.

Триумвират, до того образованный Марком Лицинием Крассом (Marco Licinio Crasso), про которого мы уже читали в цикле про Спартака, Помпеем (который активно упоминался там же) и Цезарем (про которого каждый образованный человек хотя бы слышал), в 53 году закончился в связи с передозировкой золота в организме у первого. Буквально через 4 года республика погрузилась в гражданскую войну — уж очень плохо власть делится на двоих, когда нет достойного третьего.

Помпей, несмотря на всю свою крутость, к внезапной атаке Цезаря был не готов, и боевые действия с самого начала пошли так себе, а закончились для него и того хуже — уже через год загнанный в Египет, бывший консул был убит местными вельможами, радостно побежавшими с его головой встречать Гая Юлия.

Тот, вопреки их ожиданиям, инициативу совсем не оценил, хоть и слыл куда большим сторонником насильственных методов воздействия, чем покойный. Дальнейшая жизнь вельмож-убийц сложилась так себе.

Полностью война за единоначалие Цезаря завершилась только в 45 году — республика к тому времени была ой как велика, а вразумлять сепаратистов и оппортунистов Гаю приходилось лично. Надо ведь поддерживать образ непобедимого бога войны.

Наконец полностью (почти) заборов инакомыслящих, которые поднимали оружие открыто, диктатор смог вернуться в столицу и начать править. За отпущенный ему год Юлий успел наворотить изрядно.

Во-первых, начали изрядно закручиваться гайки сенатской вольницы. Особенно в разнообразных репрессиях и отжимании прав у благородных преуспел один из его сторонников — Марк Антоний. Данная личность была столь тщеславна, властолюбива и склонна к показушному богатству, что регулярно получала по башке и от самого Цезаря, несмотря на всю помощь, которую Марк ему оказывал, пока Гай вынужденно гонял по провинциям недобитков. Еще до окончания гражданской войны Антоний своим образом жизни и образом действий заслужил серьезную нелюбовь как сенаторов, так и многих более простых жителей Республики. Особенно известного многим оратора Цицерона, который, будучи человеком довольно идеалистичным, никак не мог понять, с какого перепоя в столь тяжкую годину всякие Антонии устраивают в Риме шумные вечеринки, хвастаются грудами золота и только что в воздух из «Калашниковых» не стреляют за их отсутствием.

Во-вторых, свобод становилось все меньше, а Цезаря — все больше. Мало того, что его в 54 года назначили диктатором еще на 10 лет (считай, пожизненно), не слишком это мотивировав и не заморачиваясь юридическими оправданиями такого действа. Мало того, что сам он заявлял, что 10 лет мало, и полномочия с себя он снимать не собирается. Мало того, что началась активнейшая кампания по его обожествлению с чеканкой портретов на монетах, превращению дня рождения «отца нации» в религиозный праздник и строительством храмов в его честь. Так Цезарь еще и демонстративно отказывался вставать с трона, если к нему приходили сенаторы, повсюду шастал в лавровом венке (который, по-хорошему, можно было таскать только во время триумфа), и ходили серьезнейшие слухи, что вот-вот его изберут царем, и окончательно наплюют на вековые устои республики.

Неудивительно, что к 44 году, посмотрев вокруг, многие сенаторы поняли, что в очень краткие сроки вокруг них вместо Рима образовался какой-то, прости Господи, Пхеньян, и совершенно непонятно, насколько далеко это может зайти.

Что возвращает нас к персоне Марка Юния Брута. Изначально бывший сторонником Помпея, довольно наивный и правильный юноша в нем разочаровался, и после очередного поражения Гнея примкнул к Цезарю, быстро став его фаворитом. Брут, как и Цицерон, жил идеалами республики и старых римских традиций (что не мешало ему использовать занимаемые посты для личного обогащения — это тоже вполне себе римские обычаи той поры). Довольно долго Юний смотрел на происходившее, но сохранял полную лояльность Цезарю, несмотря на толстый троллинг от анонимов, попрекавших его сходством имени с легендарным предком Луцием Юнием Брутом, в незапамятные времена свергшим последнего римского царя, Тарквиния Гордого. Цицерон, пребывавший в постоянной фрустрации от происходившего в стране, тоже отметился в агитации, пару раз прозрачно намекнув парню, что было бы неплохо как-то уже решить проблему к лучшему.

До поры до времени все было тщетно. Но в 44 году, посмотрев, как Цезарь кокетливо отказывается от царской диадемы, которую регулярно пытается нахлобучить ему на лысину услужливый Марк Антоний, Брут все же понял, что придется повторять подвиг пращура, отказываясь тем самым от блистательного будущего и перечеркивая все выгоды для себя лично.

В чем заключалось самопожертвование Брута? Какие сюрпризы после смерти выдал изумленной публике Цезарь? Что происходило в Риме после смерти диктатора?

Об этом — в следующих выпусках.

History Fun специально для сайта ИТАЛИЯ ДЛЯ МЕНЯ.